Драчунья
7 мая 2019 г.
Во-первых, этот мелкий пиздюк Сенька Борзиков ушёл домой и унёс с собой мяч. Во-вторых, и всё утро то не везло: во дворе крутилась одна мелкашня...
Гуля Калашникова с перекошенной недовольством гримаской на лице проводила взглядом исчезающего в подъезде Сеньку и предложила оставшейся мелочи играть в стоп-карикало на деньги. Малыши обрадовано засопели и полезли в карманы за вкладышами от жевачки "Your 1-st dollar".
И тут, в третьих, нарисовался откуда ни возьмись весь растрёпанный Воробей и сообщила запыхавшимся от стремительного продвижения по жизни в последние пять минут голосом: "Гулька, тама... опять пацаны нашу баньку по. . жгли... и два белобрысых каких-то ещё... "* * *
Очередь к школьному кабинету биологии состояла из персон-носителей двух видов мировоззрения. Часть особей женского пола тринадцати лет от роду придерживалась той точки зрения, что колоть будут в руку и больно будет не очень. Другая часть была настроена не столь оптимистично и утверждала, что укол придётся всё же на задницу, и спокойно сидеть после этого можно будет лишь на унитазе...
Подошедшая к кабинету Танечка обладательница батистово-голубого ковбойского галстука на шее и организатор внешкольного досуга учащихся школы доступно объяснила, что уколов вообще не будет... и все очень обрадовались... а будет общепрофилактический медосмотр... и все очень встревожились...
Атмосфера слухов и внутренней паники охватила весь покоящийся в урочной тишине коридор. Утверждалось, что придётся снимать трусы перед теми дядьками и тётьками, которые сидели сейчас в кабинете и, наверняка, только прикидывались там врачами, а на самом деле всю жизнь мечтали увидеть кого-нибудь без трусов... При этом изначально склонная к пессимизму часть женского общества заявляла теперь, что придётся не только снимать трусы, но и расхаживать полностью голыми между столами с разными представителями медицинских профессий, словно на выставке топ-моделей... Несколько раз предлагалось всем дружно взбунтоваться и сбежать пока не поздно куда глаза глядят, к примеру в кино. Но на прошлой неделе один из девятых классов за поход в кино был морально растерзан объединёнными силами педагогов и родителей, в силу чего для остальных синематограф на данный момент утратил свою привлекательность и актуальность.
Гуле весь этот трёп был полностью до пизды она стояла, облокотившись на стену, и читала "Дон Кихота" Сервантеса. Уколов она не боялась никогда, а пустую болтовню слегка презирала. Рядом извечно верным пажом её ошивалась Ириска Авицына, которая пыталась донести до подруги хоть осколки народного мнения и возникших дебатов."Гуль, а ты снимешь трусы, если скажут? . . А если там дядьки эти увидят? . . Гуль, по правде, скажи а! . . Я боюсь... Снимешь, а? ... ", доставала взволнованным шёпотом Ирча. Сниму, не мешай!"Да ты чё, Гуль! . . А если увидят? . . А?" Пусть видят, Ириска, брысь мне три страницы осталось..."У тебя всегда три страницы! . . Гуль, а девчонки говорят, что там на онанизм будут всех проверять... " На какой ещё онанизм?"На простой! Дрочишь ты или нет сразу узнают! . . Олька Стасова рассказывала, что у неё старшая сестра пошла к гинекологу и там сразу все сразу узнали, что она онанистка и дрочит... и матери потом рассказали... и мать полдня за Олькиной сеструхой по району с авоськой моталась, кричала "Убью, прошмандовка!"... ну ты знаешь тёть Катю у ней запросто... "В это время открылась дверь в кабинет биологии, и мужчина с седыми висками объявил, что "проходим по пять человек, по алфавитному порядку фамилий, на входе и выходе не задерживаем себя и своих товарищей!".
Первая пятёрка, с которой исчезла и Ириска, скрылась в дверях, а Гуля Калашникова почувствовала дрожь каменной тёплой стены под плечом и строки книги уже минут пять не вмещались в её голову.
Дрожала, конечно, не стена. Изнутри чуть колотило бедную Гулю, которая наслышана была о всём вреде и жуткой порочности онанизма. Вот уже два месяца она отлично знала несколько вычитанных ею в медицинской энциклопедии научных и полунаучных синонимов для этого позорного сексуально-физиологического явления. И вот уже две учебные четверти она ежедневно предавалась "женской мастурбации" и "подростковому рукоблудию", каждый уик-энд давая себе самую страшную клятву в следующий же понедельник навсегда оставить недостойное и общественно-постыдное занятие. Трижды ей удавалось продержаться до вечера вторника; один раз до утра среды... Гуля выкинула с балкона свой смешной пенал-карандаш и заставила младшего брата отвезти на дачу её старый бэг, в который были уложены все имевшиеся в доме шариковые дезодоранты. Никуда не удалось деть собственные пальцы, а время проводимое ею в одиночестве на даче стало особо приятным... Гуля не верила во весь этот девичий бред на пороге медосмотра, но даже самая зыбкая вероятность оказаться публично уличённой в кошмарном грехе была для неё подобна внутреннему низвержению в пропасть порока.
Когда через две на третью пятёрки пришла очередь Гули, она была максимально подобрана и немного бледна. Чтобы пальцы не вздрагивали, приходилось всё время поджимать их в кулаки. Гуля даже почти не запомнила, как снимала с себя школьную сумку и верхние вещи, как взвешивалась и приседала перед женщиной в больших округлых очках, как прошла ещё через несколько врачей в дальний угол... Очнулась она перед сверлящим взглядом мужчины с серебристо-седыми висками блуждающим от её пупка к глазам и обратно. Гуля стояла полностью голая, в спущенных до коленок трусах, и автоматически прикрывала обеими ладошками покрытый мягкою шёрсткой лобок... Гуля. Калашникова. Так, значит, да? А вы драчунья, оказывается, моя милая!!! врач с едва заметной улыбкой поднял пристальный взгляд и на этот раз оставил его смотреть Гуле прямо в глаза. Не ожидал, не ожидал... Я... нет... что вы... Гулины смоляные зрачки стремительно забегали по сторонам, ища невесть откуда сочувствия и скорой помощи и, не найдя, рухнули вниз, вытеснив из-под нижних век две непрошенные слезы.
Густая краска стыда залила постепенно всё лицо Гули, спустилась на тонкую шейку и заалела на пунцовых от волнения вздёрнутых вверх сосках зажатых между предплечьями грудей... Вот что, Гулечка! врач что-то писал в своих бумажках. Зайдите-ка ко мне после уроков! Я буду в вашем школьном медкабинете. Мне необходимо поговорить с вами, перед тем как я буду разговаривать с вашими родителями...
Стоит ли говорить, что два последних урока Гуля Калашникова провела в состоянии тихого ужаса... "Но как?!", билась сдерживаемыми с трудом слезами о внутреннюю поверхность глаз несчастная мысль, "Он ведь даже не посмотрел... туда... ". А слова доктора о предстоящей беседе с родителями приводили Гулю просто в ступорный шок...
Он сидел за столом медкабинета, занимая место школьной медсестры Раечки, и спина его молчала вместе с замершей на пороге Гулей... "Не говорите, пожалуйста... ", молвила Гуля заготовленную загодя фразу, как выяснилось про себя... Не говорите, пожалуйста, родителям! . . Я больше не... буду! . . повторила Гуля с трудом и уже вслух. Вы уверены? спина обернулась, и строгие глаза доктора вновь упёрлись Гуле прямо в зрачки. Вы и впрямь уверены, что этого не повторится?!
В голосе его звучала настолько жёсткая сталь, что Гуля поневоле вспомнила оброненный с балкона, а на следующее утро найденный в царапучих кустах шиповника пенал-карандаш. И ей стало до невозможного стыдно уверенной быть за себя она, похоже, больше уже не могла... Да... едва слышно произнесла Гуля с опущенными ниже школьного этажа глазами. Не говорите, пожалуйста, родителям, что я... мастурбирую... Меня мама не так поймёт! . . Ч. . что? в глазах доктора мелькнула лёгкая растерянность, и в воздухе повисла неловкая пауза, по истечении которой растерянность доктора сменилась некоторой заинтересованностью. Гуля... это с вами... давно? Нет... не очень... наверное с осени... Гуля снова заливалась румянцем перед врачом.
А он уже подобрал скользнувший было смех сквозь улыбку и серьёзно произнёс: Что ж, родители пока подождут! Но мне необходимо тщательно исследовать ваш феномен, Гуленька! Раздевайтесь, пожалуйста!
И могучая спина в тёмно-сером обтягивающем пиджаке вернулась на место. Совсем? голос Гули немного осел, но хоть сколь-нибудь положительное решение вопроса с родителями крайне ободрило её саму. Нет, до трусиков! донеслось из-за квадрата спины. А трусики с тебя снимать буду я!
Гуля оценила иронию и аккуратно сложила трусы поверх стопки с одеждой: "Я всё... ". Присядь, Гуля, вот здесь! доктор развернулся теперь полностью и поставил напротив себя стул в двух шагах. Писю уже можно открыть ты на приёме у врача, а не на собственной свадьбе!
Он снял её ладони с лобка и положил их ей на расцарапанные загорелые коленки. "Погоди-ка!", он быстро поднялся, прошёл к двери и щёлкнул замком. Так, ну что тут у нас? врач снова сел перед ней и, наклонившись, осторожно развёл в стороны её ножки.
Не совсем детская уже Гулина писька выглянула из длинных бело-розовых губок покрытых ещё редким тёмным пушком сбегавшим узкой струйкой завитушек к стиснутой попе. Гуля почувствовала, как неожиданно вместо всё заслоняющего стыда её наполняет привычно тёплое чувство из-под низа живота... Показывай! произнёс доктор и убрал руки. (Видео про молоденьких девушек, ищущих свои первые оргазмы, как путем мастурбации, так и с парнями прим.
ред.) Ч. . что... показывать? . . Гуля замерла с приоткрытыми коленками. Показывай, как ты мастурбируешь! пояснил доктор. Дать тебе совет и оказать посильную помощь я смогу, лишь составив полное представление о виде и степени развитости заботящего тебя процесса! Пожалуйста...
Он взял её правую ладошку и вновь приблизил к голому Гулиному животу. Но... нет... я не могу... так... слабо запротестовала Гуля, в то время как указательный и средний пальцы её привычно ухватились за выступающую нежную складочку на самом верху письки. Ты хочешь, чтобы я отвернулся? в глазах доктора играла неприкрытая ирония. Как считаешь мне так удобней будет ставить диагноз?! Успокойся, пожалуйста, Гуленька, и продолжай... как будто меня нет здесь, и ты находишься наедине лишь с собой... Ну? Как обычно... В мягкой постели... или под тёплым душем... или перед школой, в утреннем туалете...
Спокойный, мягкий голос доктора завораживал, а рука его ласково коснулась свободной коленки и очень нежно щекотнула чувствительный край вчерашней царапки. Гуля чуть прикрыла глаза и забегала пальчиками в ставшей скользкой промежности... Доктор оказался добрым, родителям такие точно ничего не рассказывают, возможно и даже скорее всего он вообще её вылечит... а привычный волнующий щёкот между пальцами наполнял Гуленьку такими радужными чувствами, что она совсем позабыла о приводивших её в ужас четверть часа назад проблемах и самозабвенно дрочила теперь на глазах у внимательно созерцающего увлекательное действо доктора.
Но доктор не вылечил Гулю... Когда ей было совсем хорошо, она приоткрыла глаза и в полном отчаянии решила, что наоборот она сама заразила врача! Доктор ловко шевельнул пальцами в застёжке штанов, и извлёк на свет розовато-коричневый кожистый ствол, от вида которого скромница-Гуленька пятнадцать минут назад впала бы в обморок, а теперь пребывала в таком восторге, что животик её мелко затрясся и задрожал от нахлынувшей радости! . . Гуля застонала и забилась взмокшей задницей на скользком сиденьи стула, вспомнив о том, что неизбежно следовало за каждым её потаённым оргазмом и служило едва ли не основным стимулом всех её опасений и вытекающих из них нравомучений: в приступе эйфории Гуленька каждый раз непроизвольно описывалась... обильно... неудержимо порывисто... и очень заметно, если речь шла о простынях! . . Поэтому единственное, о чём неверно предположил доктор, была "мягкая постель" Гуля не дрочила в кровати. И сейчас это должно было случиться прямо перед доктором, который к тому же, для того чтобы удобней было наблюдать Гулю, чуть придвинул к её коленкам свой стул... Но Гуле уже было всё совсем всё равно. Она увидела, как большая и фиолетовая золупа оголилась у доктора в кулаке и от этого невиданного зрелища всю Гулю выгнуло мостиком на стуле. Вскрикнув, она пустила стремительную тугую струю далеко от себя... Серебрянный поток ударился доктору в яйца. Доктор качнул кулаком ещё пару раз и из золупы его в ответ раскрывшейся на стуле Гуле полетели шариками густые молочные капельки. Одна из них достигла Гулиной пизды и повисла утончающейся сверкающей нитью на самом краю хорошенько отдроченной раковины...
* * * Гуленька, всё это, конечно, прелестно... доктор улыбался над ней, застёгивая штаны и подавая приходящей в себя после порыва столь безумных чувств невиданного оргазма Гуле её вещи. Но, во-первых, дай мне слово, что перестанешь с этой минуты считать болезнью вполне нормальные проявления человеческого организма... А во-вторых, Гуля, я должен тебе признаться, что хотел поговорить с тобой о совершенно другом! Ну скажи мне, пожалуйста, за что ты вчера столь варварски избила моих бледнолицых оболтусов? А те майки, которые были на них и которые ты превратила в груду утиль-сырья, всего три дня назад были впервые надеты на них обожающей их мамочкой и моею женой! . Но они подожгли... нашу баньку... Гуля замерла всё ещё голая с прижатым к животику платьицем: в сознание её начинало входить всё понимание её нечаянной ошибки. Как... но вы же сказали, что я...
Гуля прикрыла глаза и вдруг совсем уже неожиданно для себя поняла, что больше ничуть не смущается своей обворожительной тайной привычки...(Возможное продолжение и развитие произведения на сайте "Ластонька" http: lastonka. narod. ru)* *
